В конце марта 1991 года еженедельник «Собеседник» (№ 13) опубликовал заметку Николая Бахрошина «Не бойтесь ни рака, ни СПИДа!».
Заметка эта вызвала огромный интерес. Номера еженедельника стали быстро исчезать не только с прилавков киосков, но и полок библиотек, стали переходить из рук в руки не только больных раком, но и ишемией сердца, всевозможными аллергиями, астмами и другими хроническими заболеваниями...
Несмотря на то, что заметка Н. Бахрошина была перепечатана несколькими местными газетами, ныне она стала библиографической редкостью. И потому приводим ее текст почти полностью:
НЕ БОЙТЕСЬ НИ РАКА, НИ СПИДа!
Эпидемии чумы и тифа, уносившие миллионы человеческих жизней, могут повториться в любой момент. В разных городах СССР уже обнаруживают людей, зараженных чумными вирусами. А такие болезни как рак, холера, СПИД, до сих пор тоже были неизлечимы. Но победить их можно очень простым и дешевым способом. Это сделал Валерий Евгеньевич Храпов, человек в одиночку совершивший работу, непосильную и научно-исследовательским институтам.
По образованию он историк. По призванию — исследователь. Свою теорию обосновал, когда занимался вопросами влияния чумы и других эпидемий на историю развития человечества. Еще со средневековья, со времен массовых эпидемий, врачи задавались одним и тем же вопросом: почему в одних местах эпидемии возникают, а другие обходят стороной? .. А случаи самоисцеления! Жил человек в одном месте — болел, переехал в другое — вдруг чудесным образом вылечился. Например, великий русский писатель Александр Исаевич Солженицын вылечился таким образом от рака. Чем объяснить подобные факты?
— Валерий Евгеньевич, а не могли бы вы вкратце раскрыть суть вашей теории?
— Ни для кого не секрет, что всякий нормальный чело-пек ежедневно получает из окружающей среды вирусы даже самых страшных болезней. При неблагоприятных для них условиях эти вирусы становятся нежизнеспособными и погибают, а при благоприятных — активно развиваются и вызывают эпидемии. Моя теория базируется на очень важном открытии. Я обнаружил на Земле целую сеть, систему гравитационных электромагнитных полюсов, влияние которых рассчитал по своей методике. В одно время в одних полюсах вирусы набирают силу, и человек погибает, а в других погибают в это же время вирусы. Например, Москве в целом СПИД сейчас не грозит, но есть места, где его вирус может оказаться опасным.
— Значит, переменой места можно вылечиться практически от любой болезни?
— Естественно! Нужно только знать, когда и куда переехать, а иногда даже пересесть, перелечь. Полюса непостоянны, они меняют свою активность, радиус действия в зависимости от циклов солнечной активности и напряженности магнитного поля Земли, у которого тоже свои циклы — от пяти-шеститысячелетних до суточных.
— А вы обращались к специалистам со своей теорией?
— Конечно. Первым делом я обратился к тем, кто считает себя специалистами. Меня внимательно выслушивали, похлопывали по плечу, мол, молодец, Валера, работай дальше, но никаких конкретных действий с их стороны я так и не добился. А ведь для проверки моей теории не требуется никаких огромных научно-исследовательских институтов. Все очень просто. Дайте мне десяток добровольцев, тех, кому врачи не могут помочь, и статистику данного заболевания, и я их вылечу по моей методике. Как вылечивал себя, своего сына ...
Кто-то отнесется к этому материалу скептически. Вот, скажет, объявился еще один всенародный целитель! Но людям, которым надеяться больше не на что, абсолютно все равно, имеет ли вылечивший их человек диплом эскулапа или нет. Они надеются. А Валерий Евгеньевич Храпов (понимая всю ответственность) на инкогнито не настаивает. Он живет и работает в Москве, его домашний телефон...
Далее следовал номер домашнего телефона. За два месяца Валерию Евгеньевичу позвонило около 3 500 человек. В основном больные и родственники тяжело больных раком, сахарным диабетом, бронхиальной астмой, ишемией, эпилепсией, различными формами неврастении... И на протяжении двух месяцев по 12—18 часов в сутки Валерии Евгеньевич бесплатно консультировал всех — от Прибалтики до Средней Азии, от Бреста до Камчатки.. . Поток страждущих снова возрос после того, как 6 декабря 1991 года «Комсомольская правда» опубликовала заметку, в которой сообщалось и о первых практических успехах на основе теории В. Е. Храпова, и о том, что он пригласил в Москву для избавления от СПИДа суперзвезду американского баскетбола Мэйджика Джонсона ...
Согласимся, что на такие поступки не решился бы ни один министр здравоохранения ни одной страны мира, ни один академик, профессор. Да и целители, подзарабатывающие с помощью дара Божьего, вряд ли сделали нечто подобное бесплатно. Поступки эти красноречивее всяких слов говорят и об интеллектуальных возможностях автора этой брошюры и о его нравственных качествах.
Говорят они и о его физических возможностях, о той системе здравоохранения, которую Валерий Евгеньевич разработал не только для себя... Из тех 3 500 уже многие нашли путь к исцелению. Нет, не моментальный. Но путь, по которому возвращается здоровье. Система здравоохранения, предлагаемая В. Е. Храповым, и отдельному человеку, и целым государствам, позволяет с минимальными затратами решить целый ряд грандиозных проблем, стоящих перед человечеством не одно столетие. Поскольку открытие его связано не только со здоровьем людей, по и животных, растений, то отсюда — грандиозные перспективы в развитии сельского хозяйства ...
Понимая всю загруженность В. Е. Храпова, связанную с многочисленными консультациями больных, специалистов, с новыми и новыми исследованиями, с работой над полнометражным документальным фильмом «Я знаю, как лечить не только СПИД» и над книгой с аналогичным названием, мы тем не менее просили его, учитывая огромный интерес, подготовить брошюру на основе многочисленных бесед с журналистами, больными, врачами и другими специалистами. А главное — брошюру с четкими практическими рекомендациями для сотен тысяч больных. И не только больных. Каждый здоровый, к сожалению, у нас потенциальный больной. Валерии Евгеньевич, несмотря на большую загруженность, охотно откликнулся — и вот брошюра перед вами. В ней своеобразный диалог с читателем. Диалог непростой. Не прост он не из-за формы изложения материала не из-за стиля. Профессиональный журналист, автор 250 очерков В. Е. Храпов пишет просто и ясно. Трудность в другом — в нашем умении отказываться от привычных штампов и стереотипов, в умении использовать свои знания из самых разных отраслей науки комплексно, объемно. Но как бы ни была трудна дорога, ее необходимо преодолеть, ведь только так можно достигнуть цели. И это тем более необходимо, если цель — твое собственное здоровье.
В. ПАТРИН, хирург I категории,
заведующий ЛОР отделением
Городской больницы г. Дзержинский
Московской области
ГЛАВНОЕ — СЛОМАТЬ СТЕРЕОТИПЫ
«Чтобы найти противоядие от СПИДа, требуется не просто гениальное научное открытие, необходимо переосмысление всех основ современной науки, а не только медицины. Нужен принципиально новый взгляд...»
Роберт ГАЛЛО,
один из открывателей вируса СПИДа.
— Валерий Евгеньевич, в своих многочисленных выступлениях по радио и телевидению, в газетах («Комсомольская правда», 1990, 4 августа и 1 декабря; «Куранты», 1990, № 10, с. 16; «Советский патриот», 1991, № 2, с. 13; «Совершенно секретно», 1991, № 5, с. 5; «Собеседник», 1991, № 13, с. 6) и журналах («Советская женщина», 1990, № 9; «Народное образование», 1990, № 12 и 1991, № 1, «Техника-молодежи», 1991, № 8), вы утверждаете, что благодаря вашей гелиогео-магнитной теории распространения заболеваний, найдена чуть ли ни панацея от всех болезней. Во всяком случае, что вы нашли универсальный способ ликвидации СПИДа, рака, сердечно-сосудистых заболеваний, избавления от простудных за какие-то сутки и без употребления лекарств ...
— Что касается телевидения, то я выступал пока что только по филиппинскому... Да международная ассоциация «Евроталант», чья штаб-квартира находится в Страсбурге, приняла меня в индивидуальные, то есть, почетные, члены даже без принятого у них долларового взноса и даже без какого-либо взноса, кроме моих идей. А на советское телевидение, имея там множество друзей .и знакомых, я так до сих пор и не попал. Впрочем, меня это не удивляет. «Нет пророков в своем отечестве» — сказано было две тысячи лет назад совсем в другой стране, но сказано, к сожалению, абсолютно верно. За две тысячи лет люди так и не научились воспринимать сразу простые и гениальные истины. Гениев они чтут только в могилах. Во всяком случае, соотечественники. Чтут, но не читают...
Что же касается «панацеи», то утверждаю не я, а факты. Факты старые и новые, но неосмысленные, необъясненные, от которых из-за их недиссертабельноети отмахивались в разные времена разные так называемые специалисты разных стран. Необъясненными эти факты оставались еще и по-тому, что медики у нас занимаются медициной, историки — историей, астрофизики -— физикой Солнца, геофизики — физикой Земли. И хотя разговоры о необходимости объединения, синтеза достижений различных отраслей знания во всем мире идут давно, мало кто на это решается. Узость мышления и приводит к тому, что мы не знаем того, что уже давно знаем... Простой пример. Назовите мне, пожалуйста, знаменитого современника Ивана Грозного, жившего в Англии. Вы его хорошо знаете...
— В Англии? Боюсь, что не вспомню. Нет, не знаю.
— Вы не знаете Вильяма Шекспира, родившегося в 1564 году? Конечно же знаете. А современника из Италии?
— Тоже что-то не припоминаю ...
— Микельанжело, гениального скульптора и живописца, вы тоже, наверняка, знаете. И одновременно почему-то не знаете. Почему? Да потому что узко, ограниченно, «полочно» организовано и ваше мышление, и мышление ученых-специалистов. Во всяком случае, абсолютного большинства из них. А Микальанжело, между прочим, умер в 1564 году. А Иван Грозный в том же году ввел опричнину. Случайно ли совпадение дат смерти Микельанжело, рождения Шекспира и начало опричнины Ивана Грозного? Конечно же, нет, Но для того, чтобы это понять, необходимо сломать стереотипы своего мышления, научиться преодолевать искусственные, ненужные никому рамки, необходимо проделать большую умственную и, главное, духовую работу. Сказать себе: а что тут такого страшного и непонятного — и я могу. Не боги горшки обжигают . . .
— Однако, может вернемся к «горшкам». К фактам, на которых базируется ваша гелиогеомагнитная теория распространения заболеваний. Солнечно-земная, как я понимаю.
— Да, понимаете вы правильно. Это теория, объединяющая множество событий и причино-следственных связей происходящих одновременно и в межзвездном пространстве, и на Солнце, и на Земле, и в вашей квартире...
В конце века епископ Григорий Турский в своей «Истории франков» (М., «Наука», 1987, с. 179) под 582 годом рассказал о трехлетней чуме в городе Нарбоне и при этом отметил: «когда люди, спасшиеся от нее бегством, возвращались, они вновь заражались этой болезнью». В 1897 г. русский профессор М. И. Галанин в своей монографии «Бубонная чума» (с. 34) отмечал, что в 1720 году чума во Франции почему-то ограничилась одним Марселем и не распространилась по стране, несмотря на массу беглецов, удержать которых было невозможно даже под страхом смертной казни. Более того, когда в конце 1720 г. эпидемия почему-то временно прекратилась, и многие беглецы вернулись в Марсель, через некоторое время они все заболели и умерли. История Нарбона повторилась. За 1100 лет с лишним человечество так ничему и не научилось. Но были и умные люди: навернувшиеся «разносчики заразы» остались живы, так никого и не заразив ...
В том же 1897 г. забытый, неоцененный по достоинству талантливейший гигиенист, человек, широко смотревший на мир, ректор Томского университета Александр Иванович Судаков приводил в своих лекциях «странные» факты другого времени и другой географии. Во время чумы 1896 г. из Бомбея бежало 400 тысяч жителей, в основном в Калькутту. Но в Калькутте почему-то никто не заболел, хотя английский врач Симпсон, ученик знаменитого лауреата нобелевской премии Р. Коха, с помощью новейшего цейсовского микроскопа находил среди беженцев носителей бактерий чумы. В конце 1896 г. в Калькутту прибыл из Гонконга целый пехотный полк, несколько солдат, которого в 1894 г. умерли от чумы. У двух прибывших Симпсон нашел чумные бациллы. И что же? Ничего. Эпидемия началась в Калькутте через два года, в 1898-ом, а в Лондоне, где тоже были беженцы из Индии, только в 1903—1907 гг.
Удивляло А. И. Судакова, но не его коллег в стране и мире, и другое: распространение чумы не зависит от количества и плотности населения. Так, в пригороде Бомбея Тана с населением в 20 тысяч за три месяца умерло от чумы 630 человек, в городе же Пуна — только 390. И это при населении в 100 тысяч. Заболеваемость и смертность оказались в Пуне в 8 раз ниже! И это при одинаковом и даже несколько худшем уровне медицинской помощи!
— Извините, а почему вы говорите только о чуме? Разве ваша теория и уже, пусть небольшая, но практика не распространяются на другие заболевания?
— Распространяется, как показывают пилотажные (пробные, прикидочные) исследования, практически на все 999 заболеваний и причин смерти, регистрируемых Ежегодниками санитарной статистики Всемирной организации здравоохранения.
Просто чума — царица болезней. Она достаточно хорошо описана в литературе. Да по возможности ее возвращения надо помнить всегда. С ней шутки плохи: два-три дня — и труп. Это не СПИД, и не ишемия, которые могут тянуться годами. А появилась чума, как правило, на рубеже столетий. Ее предшественница и предвестник — холера уже побывала в 1990 году в Краснодаре и Ставрополе, в Румынии. В 1991году от нее пострадали сотни тысяч перуанцев, бразильцев, аргентинцев, эквадорцев. Посетила она и Индонезию, и Ирак. И такие страны с самой передовой медициной и системой вакцинации, как ФРГ и США, где больных уже тысячи...
Эпидемия перерастает в пандемию — мировую эпидемию. И чума не за горами. В прошлом и нынешнем году случаи чумы отмечены, если судить по публикациям «Известий», в Аральоке, в Гурьевской области, в Донецке, в Москве ... О возможности возвращения чумы в связи со снижением солнечной активности, а с нею и уровня ультрафиолетового излучения, и ростом напряженности магнитного поля Земли, я предупреждал и Всемирную организацию здравоохранения, и наши медицинские органы еще в апреле 1990 г. Первый случай в СССР был отмечен в июле... Честно говоря, я не предполагал, что прогноз сбудется так быстро. Но если вас чума все-таки не интересует, можем поговорить и о холере, и о раке. Разницы большой нет. Закономерности распространения заболеваний и, следовательно, использование этих закономерностей себе на пользу, а не во вред, всущности одни и те же, что для гриппа, что для гипертонии ...
Но прежде чем перейти к другим заболеваниям, обратим внимание хотя бы на то, что и так уже видно из приведенных примеров. Болезнь всегда конкретна. Ее нельзя рассматривать вообще, абстрактно, воне времени и пространства, вне конкретного человека. В одно время болезнь, в частности чума, куда-то исчезает, если и поражает, то небольшие территории. А другие пространства Земли в это же самое время оказываются не только не пораженными, но испасительными. Но опять-таки на какое-то время...
На это обстоятельство обратил внимание основоположник локалистической теории распространения заболеваний Макс фон Петтенкофер, осмеянный и забытый теми, кто добывал нобелевские премии с помощью цейсовских микроскопов. Хотя, как неоднократно подчеркивал А. И. Судаков, главное назначение медицины не отыскивать все новых и новых возбудителей болезней, а исцелять людей. И спасать их должны не столько лекарства, сколько правильно выбранное место для госпиталя. Сосредотачивая все внимание на окулярах микроскопов, исследователи резко сузили поле своего зрения... И проглядели то, о чем так давно и долго толковал Макс фон Петтенкофер.
«Уже в 1869 году в работе о почве и почвенной воде и в их отношении к холере и тифу, — писал Петтенкофер, — я высказывался, что я признаю специфические микроорганизмы за возбудителей этих болезней и именно на тех же основаниях, по которым для спиртного брожения необходимы дрожжевые грибки; но людей опьяняет алкоголь, а не дрожжи. Далее я показал, что из-за холерного больного так же не может возникнуть эпидемия, как из дрожжей нельзя сделать вина «ли пива, для этого необходимы еще солод и виноградный сок; не сравнивая человеческое тело с солодом и виноградным соком, тем не менее и для холерного брожения необходимо признать все-таки существование посредствующего члена, что я называю место-временным расположением ...».
В 1883 году в Египте во время эпидемии Роберт Кох выделил чистую культуру холерного вибриона и отправил ее в Германию своему научному противнику Петтенкоферу. Тот спокойно выпил целую пробирку с вибрионом и... получил легкое расстройство кишечника.
Однако напрасно М. Петтенкофер рисковал жизнью (впрочем, риск был очень малым, поскольку для германской холеры солнечно-земные условия тогда еще не сложились). Игра жизнью выдающегося мыслителя не производит на обывателя никакого впечатления. И на узких специалистов, у которых своя, обуженная, логика, тоже.
Сто лет спустя, в 1982 году, скандинавские медики, обнаружив у себя на полуострове вспышку бактериальной дизентерии, провели тщательное исследование — следствие и установили, что ее источник — сыр, закупленный во Франции. Что же изменилось в результате этого исследования? Ничего. Дизентерия, как и многие другие эпидемии, потихоньку закончилась сама собой. Но никому из исследователей-следователей так и не пришла в голову простая мысль: почему же дизентерией никто не болел там, где этот сыр делали, пробовали, ели в гораздо больших количествах — во Франции?
Может и сто лет спустя смущает исследователей тот факт, что ученик Петтенкофера Эммерих, последовавший примеру своего учителя, холерой заболел, правда, в не очень тяжелой форме. Но тогда встает вопрос: почему в одном и том же месте один человек болеет, а другой — нет. Чем отличаются эти люди? Наследственностью организма? Особенностями иммунитета? Возрастом? А может дело в том, что Эммерих повторил эксперимент с разницей в несколько дней? А может в том, что отправился из лаборатории спать в другой дом, на другую квартиру? А может и в том, и в другом, и в третьем?
Другой узкий, но последовательный и честный специалист, профессор Н. К. Щепотьев, описывая холеру 1892 г. в Лебедяньском уезде (ныне Липецкая область), отмечал, что «в селе Кумани, расположенном на возвышенной равнине, холерная эпидемия продолжалась с 28 июля по 12 сентября (старого стиля и закончилась как-то сама собою, добавлю я — В. X.). Питьевая вода получалась исключительно из колодцев. Холера существовала только в двух пунктах села. …главным образом она гнездилась в южном конце улицы, расположенной на большой дороге; здесь было заражено 19 семей, пользовавшихся водою из 10 колодцев. Из тех же колодцев брали воду и многие другие семьи, оставшиеся однако свободными от заражения холерою. Так например, из колодца крестьянина Андрея Лырщикова получали воду для питья 3 семьи; из них холера обнаружилась только в одной — в доме Петра Хромина (умерли жена и двое детей)»... И таких примеров в монографии Н. К. Щепотьева «Холерная эпидемия в Казанской губернии в 1892 году» (Казань, 1897) можно найти множество. А в современных — ни одного...
— Почему? Изменился характер течения заболеваний?
— Нет. Изменился характер осмысления. Теперь господствует среднестатистический подход. Допустим, жене Петра Хромина, было 36 лет (Н. К. Щепотьев здесь точного возраста не указывает), умершему сыну — 14, а дочке — 3. Нынешние медики подсчитают средний возраст—17,7 и средний пол — 0,66 женского... И будут дальше бороться с холерой вообще. И вообще, как и Щепотьев, будут считать, что вКумани переболело холерою 19,5% населения. А о том, что «холера существовала только в двух пунктах села», ни строчки не напишут. Ну уж и тем более не додумаются, что спасение для жены и детей Петра Хромина было в какой-то полсотне метров — в доме Андрея Лырщикова... Мы видим то, что знаем. А то, чего мы не знаем, не понимаем, мы и не замечаем...
— Да, но и уважаемый вами профессор Щепотьев тоже до этого не додумался — спасать людей путем переселения.
— И не мог додуматься. У него тоже господствовали в голове свои стереотипы, впитываемые с детства, с молоком матери, как говорится. И первый, самый страшный, стереотип — карантин. Карантин — изоляцию больных людей на месте заболевания — придумали в XIV веке венецианцы. Фактически они придумали систему уничтожения заболевших людей. И благодаря этому дикому средневековому изобретению, вольно или невольно, за сотни лет были уничтожены сотни тысяч, миллионы людей... И сломать этот стереотип очень и очень сложно.
Диким изобретением считал карантин и французский врач XVIII века Росси, и М. И. Галанин, который приводил его цифровые выкладки в своей капитальной монографии: до учреждения карантинов в 1526 г. эпидемии чумы во Франции наблюдались в среднем каждые 52,7 года, после же учреждения — каждые 8,7 года! В 6 раз чаще. Подобные же цифры были характерны и для Испании, Италии, Далмации… И А. И. Судаков удивлялся: почему это для изоляции людей, контактировавших с больными чумой, устанавливается среднеарифметический срок в 6 дней, хотя известны случаи заболевания и на 10 и на 21 день... А ведь достаточно проникновения одного такого больного, чтобы все меры предосторожности, все затраты на них сделать бессмысленными. 6 дней —- ныне международный срок карантина по чуме! Логики в этом никакой.
— Да, но почему вы считаете, что Судаков и Галанин были правы, а Всемирная организация здравоохранения, объединяющая лучшие умы современной мировой медицины, нет?
— Да потому, что истина не устанавливается большинством голосов. Только фактами, наблюдениями, опытом, экспериментами. Умными экспериментами и умными, последовательными рассуждениями. Попробуйте большинством голосов постановить, что до Луны можно долететь на воздушном шаре...
И авторитеты тут не действуют. Умные люди у нас, кстати, никогда не были авторитетны. Да и не только у нас. Д. И. Менделеев был почетным членом множества академий, но в Петербургской академии наук он так и остался членом-корреспондентом. И это далеко не самый печальный случай. К. Э. Циолковский 40 лет в городских сумасшедших проходил... Да и теперь от его космизма в мышлении оставили одни железки в Космосе, новую мировую свалку организуют новые академики, прикрываясь именем Циолковского. Толпа всегда действует на уровне наихудшего ее члена — это социологический закон. Выбирает толпа и соответствующих ей вождей. В науке тоже самое. Тут ничего не попишешь.
Кстати о стереотипах и магии авторитетов. В записных книжках академика медицины Д. К. Заболотного я как-то прочел о том, что больной чумой монгол в жару и бреду вскочил с постели и побежал умирать в горы… Только через год я понял, что тяжело больной человек не побежит умирать в гору, лучше уж под гору, куда легче... В горы-то он побежал жизнь свою спасать, от неумной медицины академика бежал. Бежал потому, что так его научила и Природа, и предки. Но Заболотный этого так никогда и не понял, да и мне год потребовался, чтобы осознать свою ошибку… Вот какова власть стереотипов.
Второй печальный стереотип — гигиена. Только не подумайте, что я против мытья рук и мыла. Нет, тут вопрос серьезнее. Нельзя верить в гигиену, как в панацею. Орловские крестьяне во время эпидемии холеры, как-то мудро заметили, одному земскому врачу, поучавшему их уму разуму: «Эх, барин, если бы все болезни были от грязи, то на Земле людей давно бы не осталось».
Ну давайте и мы посмотрим вокруг спокойно и здраво. Во время эпидемии гриппа все медработники (и не только они) надевают марлевые повязки, для того, чтобы не выпустить или не впустить вирусы и бактерии. Но каково соотношение между бактериями и отверстиями в марле? Я думаю, ничуть не меньше, а гораздо больше, чем между иголкой и Триумфальной аркой. А скорость вылета воздуха и слюны при чихании и кашле (а с ним и «иголки») превышает скорость урагана ... Ну и кого же мы таким образом задерживаем? Воздух, кислород, поступающий в нездоровый организм. А без воздуха в достаточном количестве организму куда труднее справиться с заболеванием…
И поливать дустом или еще какой отравой всю планету или хотя бы сотни тысяч квадратных километров, чтобы уничтожить вредные бактерии и вирусы — тоже занятие бессмысленное, и очень вредное. Не для вирусов. Для людей, для животных, для планеты. Ведь достаточно уцелеть одной бактерии, как она тут же размножится, при подходящих условиях, в сотнях миллиардов экземпляров. Бактерии ведь древнейшие и самые приспособленные жители этой планеты. Жили до нас, живут с нами и будут жить после нас, даже если мы сами себя полностью отравим...
В несколько иной форме то же самое пытался объяснить своим коллегам Г. Глейтсман — главврач германского военного флота времен Первой мировой войны. Казалось бы, он должен быть яростным сторонником контагионистичеокой теории распространения заболеваний, распространения из-за контактов в больными, с микробами. Ведь на кораблях, если следовать этой теории, почти идеальные условия для распространения заболеваний: теснота, отсутствие должной чистоты на пароходах с угольными топками. Изучив в начале 20-х годов данные флотов разных стран, он пришел к выводу, что около 80% всех эпидемических заболеваний происходили в гаванях, на рейде и только 20% в открытом море, при движении судов ... (Вестник микробиологии и эпидемиологии, 1927, т. 6, вып. 2, с. 138—139). Но мировая наука прошла мимо и этого очень важного факта.
Г. Глейтсман, сравнивая не только флоты, местопребывание кораблей, но и условия на них, отвечал оппонентам: «Мы наперед предвидим одно возражение: хорошие условия на военных судах препятствуют настоящему развитию эпидемических заражений... Но это не так. На транспортных судах, например, тех, которые привозили в Камаран за время с 1899 по 1912 гг. паломников из Мекки, максимальная заболеваемость холерой на 1 пароходе составляла 6%... И в то же время на английских военных судах в Ост-Индии заболеваемость составляла 27% ... Следовательно, как раз там, где грязь, переполнение и небрежность постоянны и привычны, — холера показывалась меньше... Заболеваемость меняется в зависимости от курса судна»!
Эта зависимость «от курса», то есть от места и времени заражения человека и развития у него заболевания, подтверждается фактами, собранными Г. Глейтсманом, и для еуши. И не только для холеры, но и для тифа, оспы, скарлатины ... Более того, оказалось, что влияние паразитов-разносчиков, мух, комаров, за которыми так долго гонялись будущие лауреаты и академики, практически равно нулю: «Малярия, как эпидемия, — отмечал Г. Глейтсман, — появляется в некоторых местностях (Лейпциг, Дитмаршен, Швеция) и притом в правильных промежутках, несмотря на отсутствие комаров, и пропадает тогда, когда последние появляются... (Там же, с. 142; подчеркнуто мною — В. X.).
Глейтсман собрал и другие факты, остающиеся до сих пор не объясненными. Так в тюрьмах индийских провинций Агра и Меерут за 14 лет средняя заболеваемость оспой была в 5,6 раза меньше, чем в провинции Бомбей, и в 14,8 раза, чем в Мадрасе. И это при сходных внешних, в том числе и гигиенических условиях.
«Во время Первой мировой войны платяных вшей и сыпнотифозных больных можно было встретить и «а Западном, и на Восточном фронте, но до массовых заболеваний дело дошло только на Восточном . . .».
Однако Г. Глейтсман не сумел глубоко объяснить эти факты. Да и не нужны эти объяснения нашей всепобеднон медицине. В 1943 году среди плененных под Сталинградом немцев тоже началась эпидемия тифа, но когда их переправили в Елабугу — эпидемия кончилась. Г. Глейтсман, доживи он, ломал бы голову над этим фактом, а наши медики, К. Н. Токаревич и Т. И. Грекова, ломать не стали: эпидемия была побеждена героизмом советских врачей, не щадивших себя, ради проклятых фашистов…
— А чем вы объясняете этот факт?
— Да все тем же: перемещением в зону, оказавшуюся в тот момент неблагоприятной для возбудителей тифа.
— Итак, если я правильно вас понял, вы предлагаете от всех болезней спасаться бегством, как тот монгол.
— И не только монгол, но и арабы, и французы VI века, и индийцы XIX... Только «е бегством, а разумным, точно рассчитанным перемещением, дабы не попасть из огня да в полымя. Антон Павлович Чехов был великим писателем, но плохим врачом. Помните, по совету всех тогдашних медицинских светил он отправился в Крым, спасаясь от туберкулеза. Построил домик в Ялте да еще, говорят, на месте бывшего женского монастыря и благополучненько помер через полтора года в возрасте 44 лет. Это один из критических возрастов, кстати. Предыдущий был у него, как и у всех, в 42,5 года. Этот рубеж, как вы, надеюсь, помните не пережили ни Владимир Высоцкий, ни Джо Досен, ни Джек Лондон… Впрочем, нет. Здесь я ошибся. Джек Лондон покончил собой в 39.
— А что, на самоубийства эта закономерность тоже распространяется?
— Конечно. Самоубийства — итог сильных потрясений, психических расстройств, и, как всякая болезнь, настигает в тот момент, когда организм наиболее ослаблен, сил к сопротивлению у него нет из-за спада в биоритмах. Но не будем отвлекаться. Сейчас, главное, понять суть лечения практически всех заболеваний. Если выражаться афористично, какой-нибудь притчей, то это звучит примерно так…
Рыба живет в воде. В разной воде живет разная рыба. Карась — в грязном вонючем пруду. Форель — в чистой горной реке. И если в вас завелась «форель», а вы нырнули в грязный вонючий пруд, то, хочет того форель или не хочет, она сдохнет. И для этого совершенно не обязательно знать, как ее зовут по латыни, сколько у нее плавников и чешуек…
Но именно спорами о количестве «чешуек» в латинских терминах занята вся мировая наука. Для меня же этой проблемы нет. Как и нет проблемы — как лечить. Это понятно. Проблема в том, где и когда, чтобы не повторилась история с А. П. Чеховым. На вопрос «Когда?» частично ответил Александр Леонидович Чижевский — мой духовный и идейный отец, без которого моей бы теории не было. И о Чижевском надо говорить особо.
ЧИЖЕВСКИЙ-СОЛНЦЕ — И МЫ
Он родился 7 февраля 1897 года в семье артиллериста. Отец стал даже генералом. Сначала царским, затем — советским. Мама Саши умерла рано. Воспитанием его занимались тетушки, сестры отца. Слабого здоровьем мальчика каждое лето приходилось возить на курорты Швейцарии, Италии. Там он как-то быстро и незаметно овладел пятью языками, которые мы называем иностранными, учился живописи, писал неплохие стихи. В 18—20 лет он, наверняка, мог стать незаурядным поэтом и живописцем. Но в двенадцать лет отец подарил на день рождения телескоп. И Саша стал ученым. Какой специальности? Трудно сказать. Он стал ученым — исследователем…
В середине века астроном-любитель Шове обнаружил, что знаменитые пятна на Солнце (которые наблюдал в первый телескоп, сделанный своими руками, еще Гали-лео Галилей), меняются как-то периодически, циклически. Это было сделало еще до открытия периодического закона Д. И. Менделеевым в 1869 году. Астроном — профессионал Вольф придумал формулу («число Вольфа»), по которой и сегодня определяется площадь пятен и их групп, а с ними и качественное состояние Солнца. Среднемесячные числа Вольфа сейчас подсчитаны до 1749 года, а годы максимумов и минимумом определены аж до 648 года до н. э. И прогнозы неплохие осуществляются. А тогда, в начале века, все было в начале...
Шове определил солнечный цикл в 10 лет, потом эту цифру уточнили — 11,2 года. В среднем через каждые 11,2 года площадь солнечных пятен достигает максимума, а затем идет на спад. С ними идут на спад и извержения на Солнце, меняется характер солнечного ветра, состояние магнитного поля нашей звезды и межпланетного пространства, а с ними и насыщенность Космоса теми или иными элементарными частицами и их полями… Потом были открыты и другие солнечные циклы — помимо основного — и в 160 минут, и в 27 дней, и в 5—6 лет, и в 22,4 года, и в 33, в 58, в 98—100, и в 2 000 лет, и ...
Но это потом. А тогда, в конце XIX —начале XX века, одна за другой стали появляться работы, в которых с циклами солнечной активности связывалась, чисто статистически, и частота полярных сияний, и колебания климата, урожаи злаковых, миграция и скорость размножения рыб, и геомагнитные бури, и...
И потому неудивительно, что начитанный Саша стал солнцепоклонником. А когда семья переехала в Калугу, то и поклонником К- Э. Циолковского. Разница в возрасте была ровно 40 лет, но они стали друзьями.
В 1917 году, когда одни не солнце-, а идолопоклонники начали резать других, двадцатилетний Саша Чижевский защитил в Московском университете две докторские диссертации. Одну по биологии, но с Солнцем, другую по истории, но с Солнцем. Первую он назвал гелиобиология. Вторую — историометрия. На основе громадного фактического материала он показал и доказал, что и жизнь биосферы, и социальные ритмы прямым образом зависят от ритмов Солнца. Так по его подсчетам получалось, что 60 процентов исторических событий происходят в 3 года максимальных чисел Вольфа из 11 лет основного солнечного цикла. На эти же годы — основные эпидемии холеры, тифа, дифтерии, скарлатины, массовые психозы… Но сенсации не произошло. Крупнейшим событием XX века, как известно, стало совсем другое событие.
Каждая из диссертаций — это рукопись по 800 с липшим страниц машинописного текста. Об их публикации в то время нечего было и думать. Вся бумага уходила на прокламации и денежные купюры, купюры — на обои и самокрутки... За годы гражданской войны Чижевский написал несколько сот картин и продавал их на рынке, чтобы заработать на прокорм белых мышей, которые участвовали у него в экспериментах... Тетушки всю мебель продали...
Только в 1924 году за свой счет ему удалось опубликовать в Калуге тиражом 1,5 тысячи экземпляров брошюру «Физические факторы исторического процесса» — основные выводы из диссертаций. Прочитав ее, вы поймете, почему брошюра вышла всего один-единственный раз. Впрочем, и читать не надо, чтобы сразу многое понять. Достаточно назвать даты солнечных максимумов. 1848 — революции в Европе, 1860—61—отмена крепостного права в России и начало гражданской войны в США, 1870—71 — революция во Франции. Парижская коммуна. Далее: 1905—1907, 1917, 1928—1929, 1937... 1989—1991—тоже годы солнечных максимумов…
Александр Леонидович создал теорию убийственной для политиков предсказательности. Нет, он не возводил Солнце и его энергию, команды в абсолют. Солнце, подчеркивал он, лишь указывает — действуй, а как действовать в каком направлении — зависит от человека, его ума, культуры. Это была современная, научная астрология, материалистическая, без мистики, наука которая, несколько отличалась от «материалистического» марксистско-ленинского учения о роли партии и вождей, в сталинской редакции к тому же...
Но это был еще 1924 год. Профессор Чижевский продолжал работать — изучал влияние солнечных вспышек и выбросов на развитие всей биосферы и ноосферы, сферы разума, как называл сферу человеческой деятельности В. И. Вернадский. О результатах, некоторых результатах, этой работы сегодня можно прочесть в посмертной книге А. Л. Чижевского «Земное эхо солнечных бурь», выпущенной теперь не одним изданием. Вместе с казанским медиком С. Т. Вельховером Александр Леонидович создал биоприбор, позволяющий по изменению активности микробов, их вирулентности (ядовитости), окраске предсказывать поведение Солнца на несколько дней вперед. Был разработан и ионизатор воздуха — «люстра Чижевского» — прибор, позволяющий увеличивать и яйценоскость кур, и срок человеческой жизни… Была обоснована и идея прибора для омагничивания воды, с помощью которого ныне огородники повышают плодородие своих участков, строители — прочность бетона, а я лечу и ожирение, и бронхит, и гипертонию. Прежде всего у себя.
В конце 30-х, Александр Леонидович должен был, как и я, в возрасте 42 лет получить нобелевскую премию (его даже выдвинули), но он получил вместо нее —15 лет сталинских лагерей. Спасибо — не расстреляли, как Н. И. Вавилова. Вышел он тяжело больным человеком, потерявшим семью, архивы... Но он продолжал работать. Не только руками, но и головой. Как делал это и в лагере. И стихи писал. И картины. Но главное — развивал идеи гелиобиологии. Теперь в КБ С. П. Королева. Подобрали... Кое-что напечатали...
Умер Александр Леонидович в декабре 1964 года от рака. Умер, как и многие другие выдающиеся люди, в год солнечного минимума, согласно закономерности, которую я давно заметил, но которую еще предстоит обосновать, изучить... Впрочем, такие люди не умирают. Умирает тело. А дело, душа солнечного человека живет. Живет в книгах, в идеях, в учениках...
— Вы, Валерий Евгеньевич, считаете себя учеником Чижевского? И с ним вы не спорите. Он для вас непризнанный лауреат, несостоявшийся академик, изгой науки и потому... непререкаемый авторитет, если судить по сказанному.
— Ну, что вы. Конечно, пререкаемый. У меня тоже есть ученик. Как-то в разговоре он взахлеб и с великим почтением говорил о Достоевском и Толстом, называя себя и меня ничтожными мошками. А я его спросил: «Послушай, зачем ты так унижаешь Толстого?» Он удивился. А я объяснил: «Толстой ведь жил, мучился, думал, писал для того, чтобы каждый человек понял его ошибки, стал лучше, пошел дальше… Каждый! В том числе и ты. И не думай, что скромность — это положительная черта. Нет. Она — хвастовство наоборот. Одна из форм лжи, дезинформации. А Толстой учил не лгать... Не унижай, пожалуйста, Толстого, унижая себя».
Почему я так говорил? Да потому, что одна из составных частей таланта — уверенность в себе. Внушая человеку с малолетства, что он ничтожество, что он человек маленький, что только старшие или особо избранные знают, что, как и почем, мы убиваем таланты, мы обкрадываем сами себя . . .
Что же касается того, как и в чем я поправил и дополнил А. Л. Чижевского, то это опять-таки отдельный разговор.
Не бойтесь ни рака, ни СПИДа. Циклы эпидемий и болезней. Часть 2.
Июль 1991 — февраль 1992 г., Москва
© Храпов А.В
Источник.
|
